Геннадий Самохин: В Чечне мы открыли три новых пещеры

Расскажите об итогах экспедиции.

Это уже не первая экспедиция, мы придумали такое красивое название «Крымско-кавказская комплексная карстовая экспедиция». Мы ездили в Дагестан, в Кабардино-Балкарию, в Чечню уже один раз съездили. Сейчас мы еще раз съездили в Чечню, причем проект мы придумали сами по аналогии с тем проектом, который был в 1958–1962 годах «Комплексная карстовая экспедиция в Крыму», а сейчас мы ее назвали крымско-кавказской. 

Совместно работали с Аргунским государственным историко-архитектурным и природным музеем-заповедником, непосредственно с директором Джабраиловым Саид-Эмином Магомедовичем. Вообще Чечня состоит из геоморфологических участков – это равнинная территория, где исследования проводились еще с конца XIX века, потому что там много нефти.

Там говорят, что выкопаешь восьмиметровый колодец и у тебя там нефть плещется. Также есть предгорная и высокогорная части. В высокогорной части наивысшая точка Тебулосмта высотой почти 5 тысяч метров, сложена она из вулканических пород. Нас интересовали в первую очередь карстующиеся породы, это аналоги нашей главной и внутренней гряды, расположены они на высоте от 500 до 2 тысяч метров. 

Мы исследовали несколько регионов. Высокогорный район на высоте до 2 тысяч метров находится во вновь образованном Галанчожском районе. Он был образован до Великой Отечественной войны, а в 1944 году оттуда всех жителей депортировали и разделили регион на три части между другими районами. Два года назад Рамзан Кадыров (глава Чечни) сказал, что мы восстановим историческую справедливость и восстановим район.

Проблема в том, что в этом огромном районе не живет ни одного человека вообще. Интерес в том, что этот район считается областью возникновения чеченского, вайнахского, этноса. По их приданиям, они (вайнахи) пришли из разрушенного государства Урарту. Я об истории говорю потому, что у нас не только геологическая экспедиция, она комплексная. 

Там огромное количество разрушенных башенных комплексов. Жители Урарту строили башни, поэтому мы и соотносим их с жителями Чечни – и в Ингушетии, и в Чечне есть эти башни. 

Вот представьте, что мы идем по Крыму и внезапно находим неизвестную Судакскую крепость. И вот там таких неизвестных башен много и они не зафиксированы даже.

К какому периоду относятся эти башни?

Сложно датировать камни. Одни говорят, что речь идет о столетиях, другие говорят, что это вообще средневековье. Более националистически настроенные жители, конечно, измеряют их возраст тысячами лет.

Мы помогали нашим коллегам исследовать пещерные комплексы, измеряли их, делали фиксацию, GPS-привязку, описывали их былое назначение, делали фотофиксацию, составляли картосхемы помещений.

У многих шаблонно Чечня ассоциируется с радикализмом. Мы были в нежилом поселке Моцарой, сейчас там восстановлена мечеть, а возле нее находится кладбище.

На кладбище находятся могильные плиты и, что меня поразило, что рядом находятся плиты с мусульманскими надписями, с языческими символами, которые, я думал, здесь не сохранились, и с христианскими.

На мусульманской плите сохранилась датировка и когда наши коллеги перевели надпись, выяснилось что это начало XX века. То есть, язычники жили там почти сейчас. Толерантность у них замечательная была, никто никого не выгонял. И это мы сейчас стараемся пропагандировать и рассказывать об этом. 

Я уважаю чеченскую политику, потому что они восстанавливают свою культуру и корни, восстанавливают свою родину. Кадыров приехал и первым делом восстановил башню и, понятно, за ним все чеченские чиновники бросились восстанавливать башни. Сейчас идет массовое строительство башен, в одной такой башне мы жили. Всего нас было 13 человек, включая студентов географического факультета Крымского федерального университета имени В.И. Вернадского.

Нам помогали чеченские товарищи из Аргунского заповедника, в первой части экспедиции их было больше. В Галанчожском районе мы нашли огромное количество небольших пещер, как у нас на Мангупе. Многие из них использовались язычниками как гротовые захоронения. Там до сих пор лежат кости, черепа, никто их не исследует. Уникальная территория и никто ею не занимается.

Почему? 

И мы спрашивали «почему?» Война была, отвечали нам, кто будет этим заниматься, все боялись туда ходить. Два с половиной года назад там еще были боевики. Как в Сирии война началась, они все туда сбежали. Мы там идем по небольшому полю и нашли остаток какого-то снаряда. Нам сказали, что это кассетная бомба, в ней 300 мин. Она в воздухе взрывается и разбрасывает их. Потом когда мы шли, видели таких снарядов штук восемь, то есть мы шли по минному полю. Сразу отходили. Там такого добра хватает. Наш чеченский товарищ рассказывал, как однажды зашел в грот и обнаружил там растяжку. Конечно, исследовать там нужно с опаской. С одной стороны эхо войны, с другой – живность. Из-за отсутствия людей живность очень расплодилась, волки, медведи. Мы видели четырех медведей. По местным традициям, оказывается, нельзя убивать хищников. Есть допущения, когда это самооборона, но в целом нельзя.

Те пещеры, которые мы нашли, образованы напорными водами снизу. Вся территория этого карстового массива переработана напорными, скорее всего, гидротермальными растворами, потому что во многих пещерах есть отложения серы и гипса.

С нами был минералог из Уральского института минералогии Сергей Потапов, мы взяли много образцов этих минералов серы и гипса на анализы. Есть предположения, что это отголоски вулканической активности. Сейчас мы сделали описания этих пещер, будем писать статьи и исследования. 

Потом переехали в другой район, что пониже, – Шатойский. Есть там река Шаро-Аргун – приток реки Аргун, которая является притоком Сунжи, которая в свою очередь является притоком Терека. Большая река, шириной метров 30-40. После дождей она еще разлилась. Наша точка исследования была на другом берегу реки. В прошлом году я с большим трудом перешел на другую сторону, очень тяжело было, чуть не снесло. Я не представлял, что бывают такие бурные реки. Когда перешел, мы натянули веревку. Первый раз в жизни столкнулся с тем, что переправа нужна была. Обычно это всегда игра такая, а тут реально по-другому никто не перешел бы. Мы нашли место, где река сужается до 4,5 метров, как большой каньон, теснина с очень бурным течением. Решили сделать мост из бревен, на это мы потратили целый день, но когда перешли на другую сторону сделали множество открытий.

Нашли уникальные минералы, которые откладываются в пещере Шеки-хьех глубиной 137 метров, сера, гипс, аэрозольные образования. Кроме того, есть серые и сернистые бактерии, которые редуцируют серу из гипса.

Мы открыли еще три новых пещеры, дали им названия. Причем нашли длиннейшую пещеру в Чечне – 206 метров. Назвали ее женским именем Камила-хьех. «Хьех» – это пещера по-чеченски. Там тоже серная река есть, в этой реке живут бактерии, питающиеся серой. Взяли на анализ, уникальности пока не нашли, но возможно найдем, анализы еще идут.

Мы жили вместе с охотниками, они нам помогали. Местное население довольно дружелюбно. В месте, где мы жили, в одной из пещер мы нашли остатки схрона боевиков, там бревна лежат, остатки одежды. И однажды такой случай курьезный был – мы нашли там пилотку с эмблемой ИГИЛ (запрещенная в РФ организация).

Какие у вас планы на летний сезон?

Исследования в Крыму и исследования карстового массива Арабика на Западном Кавказе. Это уже традиция, мы каждый год ездим в пещеру Крубера (глубочайшая в мире пещера), будет 50 человек – это крупная экспедиция на полтора месяца.

Как обстоит дело с реестром пещер, который планировалось запустить в марте текущего года?

Мы его сделали уже, он уже работает, можно зайти на сайт. Порядка 4 тысяч российских пещер уже в кадастре, из них около полутора тысяч крымских пещер.