Людмила Капустина: Самое сложное – это назначить наказание

Вы стали судьей ещё в СССР. Расскажите, как это произошло?  

Когда я была кандидатом в члены КПСС, партийные органы рекомендовали меня на должность судьи. В то время судей выбирали, а не назначали, как сейчас. Когда мне предложили первый раз, я отказалась, так как в скором времени мы с мужем должны были стать родителями во второй раз.  Спустя три года мне снова предложили должность судьи – и я согласилась.

Тогда народного судью выбирали граждане открытым голосованием. Поскольку я тогда жила в шахтерском городке, я помню, как в 5 утра у меня была встреча на шахте с трудовыми коллективами, ведь именно они могли рекомендовать или не рекомендовать меня на должность судьи.  Это был 1987 год. Мы были последними, кого на должность судьи избирали, позже судей уже назначали.  

Помните тот момент, когда впервые вошли в зал судебного заседания в качестве судьи?

Мой судейский путь начался с рассмотрения гражданского дела. Я очень тщательно готовилась. До сих пор помню то волнение, с которым я входила в зал судебного заседания. Я старалась говорить медленно и четко.

Тогда судебные заседания проводились с участием народных заседателей.  И вот один из народных заседателей – шахтер – после рассмотрения моего первого дела где-то раздобыл букет роз и вручил его мне со словами: «Я вас поздравляю. Вы свой первый процесс провели так, как судья, которого вы заменили, провел свой последний процесс»

В конце 1990-х на полуострове рассматривались громкие уголовные дела, по результатам которых к ответственности привлекались представители криминального сообщества. Были ли у вас в практике такие дела? 

В 90-е ситуация была непростой во многих регионах. Примечательно, что тогда не было клеток в судебных заседаниях. Подсудимых привозили в суд, и они сидели просто на скамейках.  В связи с этим обеспечение безопасности и предотвращение побегов были достаточно сложными вопросами.

У меня в производстве как раз было одно дело, с несколькими подсудимыми и большим количеством томов уголовного дела. В тот момент, когда мы с народными заседателями ушли на несколько дней в совещательную комнату для принятия итогового решения по этому делу, в зале установили металлическое сооружение, и подсудимые для оглашения приговора в зал вернулись уже в клетку.

При оглашении приговора по этому делу в зале неожиданно раздался громкий стук. Как потом выяснилось, упала спинка на одной из лавочек, стоящей в зале судебного заседания. А во время шума один из народных заседателей даже спрятался под стол, думая, что в зале стреляют.  Мне не оставалось ничего другого, как огласить весь приговор. Страха не было.

В Симферополе в начале 2000-х у меня в производстве было уголовное дело по факту серии убийств. В начале рассмотрения поступила информация о том, что моей жизни и жизни моих близких грозит опасность в связи с рассмотрением этого дела. Детали мне не сообщали, но меня и мою семью взяли под охрану. Давления как такового я не чувствовала, а была больше сконцентрирована на самом деле, в котором было много участников процесса. Однако соседи очень удивлялись, почему за мной приезжают автоматчики, хотя я не афишировала свое место работы.

Во время рассмотрения этого дела в зале судебного заседания всегда было очень много людей: несколько подсудимых, у каждого по два адвоката, представители и родственники. Охрану сняли, как только мною был провозглашен приговор. В тот вечер домой я уже возвращалась без сопровождения охраны. 

Как у вас проходило изучение и применение новой законодательной базы после событий 2014 года?  

Моя судьба так сложилась, что я работала в разных государствах. Поэтому в те судьбоносные исторические события у меня не было причин для тревоги. Поскольку мы учились по основам советского законодательства. Просто надо было почитать тот или иной закон и соответствующие изменения, которые в него были внесены

В свое время, после института, по распределению я попала в Россию, в Кировскую область. Позже по семейным обстоятельствам я переехала на Украину. У меня тогда тоже был переход с российского законодательства на украинское. Были нюансы, которые необходимо было учитывать, например, квалифицирующие признаки, которые отличались.

Главное – читать закон, а трактовать его нас научили в институте.

Были у вас оправдательные приговоры? Помните их?

Не было. Раньше был институт доследования. И если в ходе рассмотрения того или иного дела возникали некие сомнения, то у судьи была возможность возвратить дело на доследование. Сейчас в соответствии с законом можно возвратить дело прокурору, который на соответствующей стадии может принять решение о прекращении дела в связи с отсутствием состава преступления. Собственно, не все дела, которые были возвращены прокурору, доходят вновь до суда.

При назначении наказания за то или иное преступление судья «связан» санкциями по конкретной статье. Были случаи, когда хотелось поступить по-другому?

Мы должны руководствоваться исключительно законом.

За каждое противоправное деяние предусмотрено наказание. Я как судья должна определить наказание в рамках закона.

Сейчас внимание общественности к деятельности судебной системы повышено. Часто можно встретить негативную оценку судебных решений. Как вы относитесь к критике?

Я всегда положительно и уважительно отношусь к критике, но только в том случае, если она конструктивна. В современном обществе сложилась такая тенденция, когда люди даже не пытаются разобраться в том, что так активно критикуют. Я убеждена, что людям необходимо доносить информацию о работе судебной системы с целью формирования должного понимания обществом правовых мотивов принимаемых судами решений.

Насколько судье сложно работать в условиях, когда история набирает резонанс в обществе и каждый шаг освещается в СМИ?

Я считаю, что обсуждать какое-либо дело до вынесения итогового решения о виновности или невиновности лица нельзя. Сначала суд должен определить доказанность или недоказанность вины. Порой на практике всё происходит по-другому. О виновности человека общество узнает из СМИ задолго до вынесения судом итогового решения на основании всех представленных доказательств по делу.

Даже присутствие в зале судебного заседания большого количества СМИ и камер мешает судьям сконцентрироваться. К сожалению, бывают случаи, когда опубликованный материал в силу определенной интерпретации или правовой неграмотности абсолютно не соответствуют действительности.

На протяжении последних лет российская система судов активно совершенствует возможности в части информатизации. Возник даже новый термин «электронное правосудие». Насколько востребованы новые технологические возможности при рассмотрении уголовных дел?

Я положительно отношусь к подобного рода нововведениям. Я считаю, это упрощает определенные участки работы. Например, возможности видеоконференцсвязи позволяют существенно экономить время при рассмотрении дел, когда есть возможность участия в процессе практически из любой точки Российской Федерации. Конечно, еще есть над чем работать и развивать в частности  техническое оснащение судов.

На что похоже написание приговора?

Прежде всего, есть закон, который предусматривает порядок, форму и содержание приговора. При написании приговора я всегда стремлюсь изложить все факты и доказательства так, чтобы это было грамотно изложено, на законном основании и доступно для понимания.

Раньше была непрерывность процесса. Например, у меня назначено рассмотрение нового дела, а сегодня я ушла в совещательную для принятия итогового решения. Это значило, что для написания и оглашения приговора у меня было меньше суток. И это во времена, когда всё писалось от руки и чаще всего по ночам.

Вам приходилось рассматривать дела в отношении лиц, обвиняемых по особо тяжким составам преступлений. Как вы справлялись с эмоциями?

За годы моей работы приходилось рассматривать много сложных дел. И сложных не только в процессуальном плане, но и в моральном аспекте. В основном это преступления против несовершеннолетних и с их участием: убийства, изнасилования и так далее. На это невозможно нормально реагировать. 

Но мы четко знали, что должны вынести справедливый приговор. Ведь мы оцениваем их действия с точки зрения закона, а эмоции должны оставаться в стороне. Когда я захожу в зал судебного заседания, я всё отбрасываю и остаюсь один на один с обвиняемым и законом. Эмоции могут быть потом. Иногда бывали дела, когда в процессе слезы наворачивались на глаза. Но этого никто не должен видеть. А голос порой дрожит, когда в соответствии с законом ты должен взять человека под стражу.

Что самое трудное в профессии?

Наверное, самое трудное – это назначить наказание с учетом всех обстоятельств дела.

С января 2022 года у вас наступил новый этап в жизни.  Как чувствуете себя в новом статусе? 

Я очень философски отношусь ко всем поворотам судьбы и считаю, что всему свое время. 

 Беседовала Марьяна Павловская,

пресс-служба Верховного суда Республики Крым