Подписавшие год назад открытое письмо Константинову сделали решительный шаг, за который можно было дорого поплатиться – Андрей Никифоров

В открытом письме его авторы советовали вплоть до заключения такого договора и разработки собственного законодательного корпуса пользоваться законами Украины лишь в той их части, которая не противоречит духу и букве крымской Конституции. Верховному Совету АРК предлагалось инициировать проведение Всекрымского референдума по вопросу о статусе республики с тремя вариантами ответа: оставаться ли Крыму автономией в составе Украины, обращаться ли к российским властям с просьбой включить Крым в состав Российской Федерации, или провозгласить независимость. Год спустя корреспондент Крыминформа встретился с автором открытого письма, ставшим своеобразной дорожной картой Крымской весны, политологом Андреем Никифоровым.

Когда лично для Вас началась Крымская весна?

Для меня Крымская весна началась 20 февраля. Началась она с участия в той панике, которая охватила весь Крым, ринувшийся снимать с банкоматов деньги, закупать продукты питания и спички. В Киеве в тот день произошли известные события, и стало понятно, что Украина как государство больше не существует. Появилось очень чёткое ощущение, что безвластие, произвол и полное отсутствие гарантий чего-либо станет ближайшей перспективой.

До этого момента в событиях на Майдане крымчане участвовали достаточно пассивно. Моё мнение, что это была не наша война, но Крым напряжённо следил за этими событиями. Когда стало очевидно, что из-под развалин этого режима может вылезти что-то такое страшное, что уничтожит Крым вместе со всем его населением, начались первые попытки населения самоорганизоваться, вывести людей на акции, на которых уже отстаивали наш крымский интерес.

Когда и как пришла идея обратиться к спикеру крымского парламента с требованием провести референдум?

Все идеи, которые сформулированы в этом открытом письме /так называемое "Письмо пятнадцати"/, в общем-то, не новы. Идея референдума родом из 90-го года. Тогда эту идею поддержали крымский обком партии, надо им отдать должное, разные политические организации. Это был редкий случай, когда и политическая элита, и общественный актив, и основная масса крымчан сплотились вокруг одной идеи. Тогда это был референдум 20 января 1991 года о восстановлении республики. Референдум, который до конца реализован так и не был.

Он не решил ту политическую задачу, которую перед собой ставило крымское освободительное движение, то есть задачу при любых обстоятельствах остаться у себя на Родине, как бы она ни называлась – СССР или Россия. Поэтому почти сразу же, в 1992 году, и в последующие годы с идеей референдума пришло к власти Республиканское движение Крыма /РДК/, и потом идея референдума как способа реализации крымской политической мечты никогда со счетов не сбрасывалась. Другое дело, что это была действительно мечта, реализовать которую со временем становилось всё труднее и труднее, потому что полномочия республики постоянно сокращались. Политическая элита прореживалась и воспитывалась в таком духе, что ожидать от неё решительных действий, да ещё навстречу народу, становилось всё более и более нереально.

Поэтому, в какой-то степени чудесным образом, в 2014 году эти ингредиенты вновь объединились и, по сути дела, в письме был изложен план их объединения. Спикер крымского парламента Владимир Константинов и президиум Верховного Совета Крыма буквально с первых часов событий в Киеве заняли очень жёсткую, принципиальную позицию абсолютного неприятия "евромайдана". Звучали требования властям Украины выполнять свои функции, обязательства перед собственными избирателями, перед своим народом, чего, собственно, эти власти не делали, и что привело их к такому позорному итогу.

Президиум крымского парламента отстаивал крымский интерес и вдруг оказалось, что есть некая политическая элита, которая может за собой повести крымчан. С другой стороны, попытки крымчан раскачать митинговое движение через социальные сети привело к тому, что первоначальные собрания десятков людей вылились уже 25 февраля в 1,5-2-тысячный митинг у стен крымского парламента, а 26 февраля количество митингующих увеличилось и достигло 5-7 тысяч.

Как формировался круг людей, поставивших свои подписи под документом, и при каких обстоятельствах он составлялся?

Нас было 11 человек. Мы обсуждали эту идею в социальных сетях, по телефону. Определили, где можно собраться. Это тоже было не так просто. Хорошо, что нашёлся такой мужественный и мудрый человек, как Михаил Михайлович Голубев, который предоставил для нашего сбора территорию Русского культурного центра. Он тем самым сильно рисковал, так как содействие такого рода инициативам могло дорого стоить.

Собрались хорошо и давно между собой знакомые люди, которые могли друг на друга положиться. Тогда многие уже готовились перейти на нелегальное положение, поэтому созывать всех своих знакомых, которые когда-то высказывали схожие идеи, было ни к чему. Да и не все бы пришли. Некоторые, кстати, кто бы мог там оказаться, не пришли.

Мы собирались обсудить, что делать дальше, потому что необходимо было реагировать как-то на происходящее. Поняли, что надо обращаться к власти, к людям. Мне выпала почётная миссия это изложить в открытом письме. Потом, вечером 24 февраля, через сети мы этот текст друг с другом согласовали.

25 февраля в 9 часов мы собрались в сквере рядом с Верховным Советом Крыма. Из 11 человек, которые обсуждали текст накануне, там оказалось 10. Пятеро остальных присоединились в момент подписания. Это тоже были не случайные люди, товарищи, в которых мы были уверены. В тот момент подписать такое письмо было не чем-то почётным, за что потом будут награждать и по головке погладят. Это было определённым решительным шагом, за который затем можно было дорого поплатиться.

Составленный документ был открытым письмом. Мы не намерены были его отправлять только Константинову, хотя это и был совершенно чёткий и понятный адресат, потому что была очевидна его готовность идти на риск и возглавить борьбу за крымский интерес. Этот документ адресовался и людям, которые 25 февраля собирались под стенами парламента.

Накануне, 24 февраля, люди выставили пикет у ворот базы "Беркута", который должны были распустить прибывшие в Крым Арсен Аваков и Валентин Наливайченко. Совершенно непонятно и, я считаю, предательски, повело себя тогда крымское правительство, точнее его руководство во главе с Анатолием Могилёвым. Насколько я понимаю, они готовились в плановом порядке подписать почётную капитуляцию и передать свои дела людям, присланным из Киева. Тогда уже в Крыму появился небезызвестный Андрей Сенченко. Это означало, что рычаги правления Крымом будут переданы ставленникам "майдана", которые пришли к власти в Киеве.

Собственно говоря, кроме крымского парламента, опереться было не на кого в тот момент. Тогда и возникло решение, что надо выходить к стенам крымского парламента и добиваться созыва внеочередного пленарного заседания и принятия тех решений, которые Крым ждал – реакции на госпереворот в Киеве.

Насколько это письмо, по вашему мнению, повлияло на решение о проведении референдума?

Капля камень точит. Наверное, дальнейший ход событий в какой-то степени это письмо скорректировало. Скажем, двое из подписантов – я и Анатолий Филатов – оказались в своеобразной делегации этого митинга, которых приняли представители президиума крымского парламента. Мы поучаствовали в качестве наблюдателей в заседании президиума, на котором обсуждалась перспектива созыва внеочередного пленарного заседания. По сути, мы передали требование людей о том, что надо это пленарное заседание как можно раньше собрать. Оно планировалось на 28 февраля, а в итоге было созвано 26 февраля

Так что это можно считать первой реакцией на то, что происходило под стенами парламента. В дальнейшем, я не знаю, насколько руководствовались той "дорожной картой", которая прописана в письме, но события пошли по достаточно схожему сценарию. По большому счёту, не важно, заглядывал ли кто-нибудь в это письмо или действовал так, как нужно было в той или иной ситуации, что соответствовало написанному нами. Главное – результат.

Не разочаровали ли вас те события, которые произошли в Крыму за последний год?

Меня – нет. Я никогда особо не делал акцент на том, что вернувшись в Россию, мы сразу лучше заживём. Я старался никогда особо не прибегать к такого рода аргументам. Мало того, люди иногда разочаровывались, услышав от меня фразу, что мы любим свою мать не за то, что она богатая, а потому что она нас родила и мы имеем с ней генетическую и духовную связь. По моим наблюдениям, мы всё-таки стали жить лучше. Некоторые, быть может, разочарованы, поскольку считали, что манна с небес будет падать нескончаемым потоком. Но это их проблемы.

Насколько я могу наблюдать, в подавляющей массе крымчане счастливы тем, что вернули себе Родину, вернули полуострову статус российского региона. Это перекрывает очень многие издержки, которые, наверное, неизбежны. Я считаю, что многое делается не так как должно делаться, но общего итога это никак не умаляет. В конце концов, всё встанет на свои места и все рано или поздно получат по заслугам. Справедливость в мире существует, в противном случае, Крым год назад не вернулся бы на Родину.